Голод путешественника не утолить, но притушить на какое-то время можно. Сложнее с впечатлениями. Куда их девать? Ну и что мне одной с этим всем делать? Хожу и мучаюсь. Очень странное ощущение – наполненность красотой и впечатлениями. Когда долго находишься и живешь в каком-то месте впечатления растягиваются и перерастают в наполнение этим местом, людьми, событиями. Это сложнее пересказать. Это уже не впечатления, а скорее опыт. Опыт видеть, слышать, чувствовать каждый день что-то характерное для этого места. Как я могу рассказать о впечатлениях от предзакатного солнца, падающего на старую каменную стену? Как поделиться тем вечерним светом, который в июле был тепло-оранжевым, а в октябре матово-желтым? Как передать то, что я еще до сих пор чувствую, вижу и слышу внутри себя, а ни показать, ни рассказать не могу? Фотографии? они не передают ТОТ цвет, ТЕ ощущения и то, что я испытывала к этому месту. Дать послушать любимую музыку, которую подарила подруга иранка и которую мы слушали вместе, рассматривая фотографии февральского Стамбула и апрельского Тегерана? А за окном тем временем плавился июль, и жасмин пах так навязчиво, пронзительно и резко. И как рассказать и про увиденные остатки старых цивилизаций, и про неувиденный Стамбул, и про удушливый жасмин, и про ту иранскую песню про любовь, слова которой говорят так красивы, что перевод только осквернит ее смысл. И гитара там звучит как закат на море, а флейта течет как последние облака, уносимые тихим ураганом, два часа спустя после дождя. И флейтист вздыхает, как тихий эвкалипт на пустынном анталийском пляже. Может гипноз? Подучиться как-нибудь и как кино проецировать из себя всем желающим? Их уже слишком много, чтобы забыться как впечатления.
Куда деть все увиденное, услышанное, прочувствованное? Себе оставить? Но оно и так у меня есть. Хочется поделиться красотой.
Самое интересное оно вроде бы все в прошлом, а нажимается какая-то кнопка и вот она – Турция, запах, вкус – Индия, прохладный втер с лавандой – Прованс, галдеж птиц сливается с шелестом людского говора – старая Варшава.


И все-таки Турция. Страна. Люди.

Читала в путеводителях, что Турция – это перекресток континентов, народов, цивилизаций. Нужно попасть туда, чтобы понять, нет, скорее увидеть своими глазами и почувствовать это. Удивиться и полюбить. За тысячелетия, кого здесь только не было! Шли греки – понравилось, остановились на привал и остались. Шли римляне, арабы, тюрки, украинцы, армяне, иранцы, албанцы, русские… Оставались. Строили свой мир, не всегда смешиваясь с тем, что было до них. Страна чудес – мусульмане тюрки зарабатывают на святилищах языческих греческих богов, открывают рестораны с русской кухней, вполне рок-н-ролльные пабы и торгуют ювелирными украшениями с итальянским дизайном. Выпускают новые деньги: 1 лира похожа на 1 евро. Спешно наряжаются в европейские марки и пересаживаются в немецкие и французские машины, поговаривая о скором воссоединении с Европой. Продолжают жениться на русских, украинках, француженках и итальянках и уже не уезжают из своей страны, а остаются здесь, потому что здесь больше свободы и возможностей чем в старушке Европе, а люди чуть человечнее, и жизнь больше похожа на жизнь, а не на существование дом-метро-работа-метро-дом как, например, в милом русскому сердцу Париже или первопрестольной. Еще угощают запросто так чаем в магазинчиках, потому что одна из составляющих местной коммерции – это приятная беседа со странниками и наблюдение за улицей, прохожими и облаками... Подражают немцам в дисциплине, а американцам в ведении дел. Однако отношения в офисе подчиняются скорее строгой патриархально-султанопоклонческой иерархии, чем отделу маркетинга. У этой конфеты красивый западный фантик, начинка же – восток.

Диалог с симпатичным турецким коллегой: Здравствуйте-здравствуйте, как поживаете – хорошо-хорошо, спасибо-спасибо, кто у вас родился, мальчик или девочка? КОНЕЧНО МАЛЬЧИК!!!!!

Вечный ревнивый вопрос русских женщин – красивы ли турчанки. Красивы. Смоляные волосы, точеные носы, изящные брови домиком, из-за чего почти у всех ведьминско-стервозный вид. Но не спортивны и неподтянуты, смело обтягивают мягкое брюшко и складочки на спинке трикотажем. Очень ценят себя. Горды и надменны как королевы, но шарм и обаяние – не их конек. Улыбка – по заказу. Как правило, предназначается более или менее обеспеченному мужчине. Страшно ревнуют к русским женщинам, образованию и таланту.

Ревнивый вопрос русских мужчин – ну и какие они , эти турки? Красивы? Умны? Что, все красавцы (мачо-торгаши-сердецееды-далее-по-списку)? Разные. Худые, толстые, застенчивые, деликатные, хамоватые, интеллигентные, улыбчивые, хмурые, обаятельные и буки. Ревнивые и равнодушные. Заботливые и небрежные, Да, ярче, как ярко все, рожденное под южным солнцем. Уделяют много внимания своей внешности. Большие килограммовые банки с гелем для укладки в магазинах – для них. Умеют ярко и шумно ухаживать и любить. Но тихое нежное пьяниссимо дружбы – это про наших. Вспышка ярких глаз – про них. Долгие разговоры за жизнь – про наших. Все такие разные.

Та самая живая жизнь еще остается в местах, не поддавшихся коррозии туризма. Среди стремительно выросших новостроек остаются старые деревенские дома, с большим платаном и шелковицей во дворе. Дома с черепичной крышей, верандой с лежаками с подушками и коврами (кажется, это называется турецким диваном). Там бабушки в платках и шароварах сидят во дворе под этим самым платаном и смотрят на улицу. И ты понимаешь, что это осколки старого мира, и через три-пять–десять лет уже не будет этого дома и платана, а будет красивый современный коттедж из железобетона. Платан, диван и бабушки шароварах уйдут в небытие, как ушли наши плетни с кринками на них. Бабушки переселятся на железобетонный балкон, и будут смотреть на стену построенного впритык дома. Земля – на вес золота в туристическом краю. А в этот двор со старым платаном можно вписать очередной отель.

Мужчины еще ходят в отдельные салончики с чаем и играми – шахматы и тавла (нарды). Пьют чай и разговаривают долгие разговоры под портретом Ата Тюрка. Туда, кажется, не пускают женщин. Может быть. Это домик стоит в метре от оживленной трассы и игральные доски, и игроки покрыты слоем пыли. Может быть поэтому женщины туда и не рвутся, и на этот клок земли никто не претендует.

Один знакомый освоил тавлу, после многократных чаепитий в ковровых магазинах. Учил меня – интересно. Предлагал покурить кальян. А чего, спрашиваю, в нем такого, в чем прелесть-то? Это, говорит, настоящее взрослое удовольствие! Только для понимающих в этих самых удовольствиях! И тех, кто хочет познать восточную экзотику, философию, образ жизни, мыслей и т.д. Ну, говорит, еще дым вкусно пахнет, потому что все табаки ароматизированные: клубника, яблоко, роза. А еще чего? А еще, говорит, когда дым втягиваешь, там в колбе водичка булькает! И пузырики! … только для взрослых.


Так хочется вернуться, и увидеть, что все так и осталось: и бабушки, и платаны, и пожилые турки с тавлой. Но мир ускоряется и ускоряется…


А еще были друзья. Без них все увиденное осталось бы набором красивых почтовых открыток. И вкуса полноты жизни не вышло бы.


Сулейман и Валери.

Она - парижанка, он – анталиец. Она когда-то была реставратором фотографий в той, парижской жизни, а сейчас рукодельничает. Он окончил университет, свободно говорит по-немецки и английский. Бросил работу в крупной компании - «несовместимо с жизнью». Теперь торгует полотенцами и покрывалами, которые ткут в деревне мама и бабушка. Снял домик на пустынной улице в старом городе (чтобы не было соседей). Весь день сидит под старым апельсиновым деревом, наблюдает за прохожими. Охотно беседует и философствует с клиентами, поит их чаем и кофе. Обаятельный и деликатный. Для него люди, общение, вкусны как для туристов рахат-лукум. Они - его события, а вид на улицу – его телевизор. Самый вкусный турецкий чай в Анталии – у него. Секрет знает. Не верите – проверьте сами.

Их дети – девчонки-двойняшки, между собой болтают то по-французски, то по-турецки. Рисуют небо также как и мы в детстве – узкая синяя полоса вверху листа, солнце сбоку.

Он делится: «У моей жены странная привычка – она всегда утром выглядывает в окно и вопросительно смотрит на небо. Не понимаю, зачем?» Она: «Это старая парижская привычка. Будет ли солнце? Дождь? Раньше нехватку яркости небес я неосознанно компенсировала покупкой нарядов. В Турции это прошло»

Во время экономического кризиса жена хотела уехать всей семьей во Францию. Он спросил: «А если я выйду утром на улицу и скажу первому прохожему мераба-бонжур и улыбнусь, он мне ответит?» Она: «Ну-у-у… могут подумать, что ты того…» Ладонью по столу: «Не поеду!» И ни разу не пожалел об этом. Она тоже.


Мия
Родилась в Нью Йорке, жила в Афинах, Париже и Иерусалиме. Папа – наполовину грек, наполовину египтянин, по вероисповеданию - иудей. Мама – француженка, одна из ее бабок полька, другая немка, но у польской русские корни. Католичка. Мия говорит на четырех языках, думает на двух. На кого похожа? Непонятно, но красива, как Клеопатра. Обречена на странствия и ностальгию по всем местам, где жила. Любит турка – мусульманина. Почему Турция, восток? Потому что Париж, Европа живут в столь высоком темпе, что южному художнику тяжело там прижиться, не хватает тепла, солнца, простоты отношений. Люди слишком деловые и не успевают радоваться ни жизни, ни тем более мелким красивым вещицам, созданными ее волшебными ручками. Сбежала в добровольную ссылку на восток. Открыла магазинчик антиквариата и рукоделья. Украсила его коврами, старой деревянной дверью от сарайчика (страшно стильно), на ней развесила ювелирные украшения. Охотно общается, поит чаем, выслушивает рассказы про чужие жизни, легко делится своей. Жизнь удалась?

На востоке оказалось жарко и лениво. Слишком жарко, чтобы радоваться мелким красивым вещицам. Местному населению это не очень–то надо, а туристы ходят организованно туда, куда турфирма укажет. Ее магазинчик стал маленьким перекрестком для неорганизованных туристов. Еще мы прозвали его “Angels’ meeting point” – “место встречи ангелов”. Здесь встречаются одинокие сердца, загрустившие на чужбине, все кому не хватает дружбы, тепла, поддержки. И красоты.
Вот зашла пожилая дизайнер норвежка, в поисках старой перекидной сумы. На ее пальцах буднично сверкают бриллианты в оправе от хорошего ювелира, но глаза загораются при виде старых пыльных ковров и кафтанов. Забрели две парижских бабуси, две vieilles demoiselles (старых девушки), - одна в монгольских коралловых бусах, другая в китайской косоворотке (увидели французскую книжку на витрине, зашли поболтать). Заскочил датчанин с золотым египетским скарабеем на шее. Забежали русские гиды за индийскими шалями, заодно прикупили антикварную чешскую чашку. В ней еще лежало старинное потертое серебряное колечко с желтым опалом. Ах, колечко… Его потом какая-то полька купила.

На стене весит открытка времен второй мировой - Мия нашла ее у друзей на чердаке. Некто Мишель, пишет Николь в Париж: «Дорогая, мы стоим в Стамбуле. Когда я буду дома – не знаю. Над Босфором льют дожди, и погода стоит промозглая. Жаль, что ты не можешь полюбоваться Босфором вместе со мной. Я люблю тебя. Мне тебя не хватает». Открытка так и не оказалась во Франции. Мы сидим, расплавленные турецким августовским солнцем, и сочувствуем Мишелю и Николь. Встретились ли они? Желтый картон, почти выцветшие чернила - у нас в руках осколок их жизни и любви.

Два египетских инженера (судя по выправке – военные) задержались у черного платья, расшитого желтым крестом. Что ли маме купить? Говорят, что у них в пустынях такие туареги в пустыне вышивают. Да, оно оттуда, папа привез. Посмотрели, поохали, не купили. От холодной воды из расписной керамической кружки не отказались.

Русский парень из Бухары подарил расшитую атласом и бисером руку с глазом на ладони – рука Айя Фатимы. Их собралась уже целая коллекция.

И так каждый день.

Ну и что, что папа не доволен ведением дел. Не идет бизнес – тяжело. Уйти с такого перекрестка еще тяжелее. Не-воз-мож-но. Его никакой телевизор не заменит.

Вот такое бытие – быть среди этих старых камней, людей, разговоров. Почти как у хиппи – just being. Просто быть. Прохладная вода в жару – вкусно и радостно. Кофе дурманит ароматом, чай радует цветом. Вот музыканты в ресторанчике играют на старинных инструментах. Глаза закрыты – для гостей ли играют? Куда и зачем спешить? Это не жизнь проходит мимо, это ты пробегаешь мимо нее. Остановись, давай посидим, поговорим, на людей посмотрим. Кто ты человек, откуда, чем дышишь? Глаза голубые – значит с Севера. Чем поделишься со мной?

Видимо, все это и есть та самая жизнь востока, заманивающая в свои сети и не отпускающая людей из холодных и динамичных стран. Просто жизнь. Я так и не вырвалась