Судьба занесла поработать в Турцию. О работе говорить неинтересно, просто хочется поделиться осколками впечатлений.

июнь

Меня сегодня отправили сопровождать экскурсию quad safari. Народ был должен кататься на 4х колесных мотоциклах. Ну а я, как прилежная Белоснежка гуляла по лесу. Встретила: трех крабов у ручья, много-много головастиков, дивную цветущую гранатовую рощу, с сотню банальных олеандров, двух синих стрекоз и две с половиной черепашки. С половиной, потому что одна очень быстро сиганула в ручей. Там по бережку с безобразно математической точностью сидели лягушки. Поэтому каждые четыре шага я слышала: Хлюп! Когда раздавалось: Глюп! Или Плям! то это «прыгала» в воду черепаха размером со скромную кастрюльку. Какой звук издает прыгающая в воду черепашка, разером с нескромную кастрюльку, я еще пока не знаю.

Здесь море пахнет чудно. Объемно. И стихией. Скорее оно пахнет "как", чем "чем". Еще оно нежно золотится. Мы нежимся, а оно золотится. Оно недавно тучками заволакивалось, но хмуриться пока не хмурилось.


Здесь нет, как бы это сказать... интеллектуальной жизни. Это очень чувствуется. Не Европа, как бы не хотелось туркам выглядеть европейцами. Все интересы вокруг живота. И ниже. Люди тяжелые на подъем, практически ничем не увлекаются.


Подружилась с коллегой-иранкой по имени Роза. Вчера сидели с ней на балконе на коврике и пили мятный чай. Слушали ветер и смотрели на темноту.

Море вчера опять золотилось.

Я сегодня тоже золочусь, потому что йожилась утром в парке у моря. Местное население дивилось. И шлепало дальше, растрясать тяжелые тела, распухшие от кебаба, пахлавы и лукума. Один абориген с собачкой пытался вступить в коммуникативный акт и сообщить мне, что он тоже немножко занимается йогой. Его веселый собак пытался тем временем пожевать мои сандали. Завтра буду лучше конспирироваться за фиговым кустом. За инжиром, то есть.

А еще был ветер. Вечером и утром. Его мы отблагодарили за горы, которые видим очень редко из-за дымки.

Вот такая жизнь.



Никакой личной жизни. В смысле пойожиться в одиночестве за фиговым кустом. Кто-то предприимчивый положил мне в сандали рекламу местного спортклуба и магазина пока мы с друзьями занимались. Ну народ!

Возвращалась вечером домой. Шла между домов – это, как правило, 3-4 этажные коттеджи. После девяти вечера из всех окон раздается стук вилок и ложек: население бодро кормится. В этом месте очень много рыбных ресторанов. И кошек. Люди сидят в ресторне на первом этаже и лопают рыбу. Кошки сидят рядком под балкончиком на тротуаре, расстелив тощие, длинные хвосты и с вожделением смотрят на туристов. И тоже хотят лопать рыбу. Туристы смотрят в тарелки или, в лучшем случае, сыто отдуваясь, друг на друга. Кошки голодно икают.

За заборами коттеджей гремят цепями лоснящиеся сторожевые псы бойцовых пород: були, ротвейлеры. Они брохитично лают на прохожих и захлебываюся от ненависти. К воздуху?

Здесь много степных голубей с розово-сизым оперением . Они добавляют нежности этому пейзажу, особенно когда воркуют между собой.

Второй день подбираю опавший цветок суданской розы. Он размером с ладонь и страш-ш-шно красивый. Ставлю его в стаканчик в офисе и любуюсь. Сегодня примеряли его к смоляным локонам коллеги – красотки Лейлы (переводится как темная ночь). Старожилы зовут ее Лёликом за веселый и добрый нрав. Я зову ее Лейлита за испанский стиль и средиземноморское кокетство. Она заливисто смеется как Кукушкина из «Электроника».

Начальник гидов Али зачем-то зашел в наш «курятник» и что-то вещал, размахивая сотовым телефоном. И уронил его то-очнехонько в стаканчик с цветком. Потом еще долго-долго дулся и говорил, что ненавидит цветы.

Продолжаю йожиться в парке по утрам. Самое приятное – топать босиком по травке - она прохладная, а земля теплая. Местные жители, выгуливающие собачек (например нечто черно-кудлатое по кличке Элла), уже узнают и здороваются :«ГюнайдЫн!».

Вчера вечером и сегодня утром рисовала горы с балкона. Каждое утро они другие. Кто-то говорит, что это ТОТ САМЫЙ Олимп. Другие говорят что нет. Хочется верить, что живешь в общежитии с видом на присталище Богов. А сзади и слева база НАТО.

Познакомилась с еще одной иранкой. Она художница. Любит Ошо и Кастанеду. Медитирует с 16 лет. Вот вам и мусульманские женщины... Болтали с ней про все это.

Азербайджанец Самир, живущий в нашей общаге (пардон в ложмане), ругался на пацанов по поводу горы грязной посуды. Он грозно тыкал в ЭТО пухлым пальцем, морщил кавказский нос и возоплял (возопивал?): «Это что, опять дельфинарий, да-А?!»

Осваиваю ворд на турецком. Дося – это файл. Екле – вставить. Ач – папка. Тамам – ОК. Больше всего я люблю досю. Как ни поверни - везде свинство.


Каждое утро с улицы раздаются вопли: это истошно вопит мальчик, продающий бублики. Но вопит он не потому, что его лупят палками по пяткам за безделье и нерадивость, а потому, что он хочет их быстро продать. Бублики посыпаны душистым поджареным сезамом и уложены аппетитными золотистыми слоями на большом железном подносе. Бублики чертовски хороши, но... практически безвкусные. Называются симит. Значит антисимит это тот, кто сидит на диете и не ест бублики.

Вчера вечером был ветер. И сегодня утром был ветер. От ветра появляеся желание жить и как минимум летать, проходит состояние сонной тупости. Ветер очень непростой – он был над морем или пришел с гор.

Иранская Роза свернула шею: неосторожно танцевала испанские танцы на турецкой яхте-катамаране в открытом французском сарафанчике. И ее продуло средиземноморским ветром. Вечером мазали ее вьетнамским бальзамом и поили индийским чаем. Утешали по-русски.

июль

Трудно бегать в ластах по асфальту, особенно быстро, особенно если у тебя короткие кривые ножки, особенно если за тобой бежит полицейский. А тем более, если ты – утка.
Вчера видели как полицейский пытался загнать разгулявшуюся утку в прудик. Он долго и нудно ходил за ней, что-то ей втирал, увещевал и возмущался. Указывал ей пальцем на пруд и отгонял от проезжей части. Разнузданная кряква не хотела гулять в пруду, а хотела метаться по дороге.
Короче, ему все это надоело, он схватил ее, и... как Стенька Разин княжну за борт, или как Макаревич вырезку на сковородку, метнул ее в воду. Кряква смирилась и утихла? Ха! Карман шире! Жэнщьина...


Поляка обидело начальство: заставило обстричь кудри, спускавшиеся до плеч. Он обстриг их до ушей. Детина почти два метра ростом, а прическа, будто всю ночь на бигудях спал – золотистые локоны в идеально-художественном беспорядке. Пан Юрек дуется и говорит, что выглядел так последний раз в подростковом возрасте.

Еще турецкий. Если вам по телефону говорят: Лейла башка йок? Это не значит, что они интересуются потеряла ли Лейла голову, или нет, а просто выясняют, на месте ли она.
Бурда дур – остановите здесь. Дурак – остановка. Нэкрасиво, да-а?

октябрь

Сегодня утром был ливень, меня не забрал служебный автобус. Поэтому видела как дождь смыл тучи, а остальное ветер утащил в море. Открылась неушедшая луна и стало видно лес на горах в 70 километрах от нас. В горах светило солнце, над морем шел ливень. Я живу на краю света и смотрю, как умирают стихии.

А вчерашнее средиземное море было похоже зимний Байкал.
И мы в нем купались. А местное население не купается, потому что Рамадан, и есть риск случайно попить воды до положенного времени. А дно у берега стало намного глубже из-за постоянного прибоя.

Пили травяной чай на медном рынке. Моя соседка выбирала кальян, а я ловила полуденные лучи в стакан с желто-зеленым чаем. Вздыхала по медному кувшину. Учили продавца говорить "утюг" и "доброе утро".

Второй продавец разводил русского дядьку в синих триконах и толстой золотой цепи на масленку за 20 баксов. Дядька тер опухшую от местных напитков физиономию и ворчал: "не хай будет эта... все равно на ее интерьер не смотрю".

Попугай в клетке свистел вслед проходящим девушкам. Девушки с возмущением оборачивались и еще с большим возмущением отворачивались - не кому было сказать "уйди, противный!". Как попугай догадывался кому свистеть, а кому нет - тайна медного рынка.

Очень хотелось медный кувшин, а еще тяжелый кованый железный ключ с узорами. Его бы повесить на деревянную дверь... собственного дома с садом. Такой черный, ковано-резной ключ, размером с ладонь.

Потом бродили по пустой удице со старыми домами, черепичными крышами, белыми стенами, пальмами с рыжими финиками, выброшенными пыльными диванами, и радовались отсутствию людей.

Здесь еще лето, на наш взгляд. А тени по утрам длинные и солнце низкое - по зимнему. Так странно.

Жара спала, напряжение схлынуло. Остро чувствуется, что скоро уезжать.

Не могу представить снег.