Перед тем, как посетить Турцию в третий раз, мне довелось познакомиться уже в моем городе с еще одним колоритным экземпляром.

Моя великосветская подруга, которой я посоветовала развеяться, тоже съездить в Турцию, забыв о Египтах и Испаниях, сначала скорчила рожу, мол, не царское это дело по Турциям шастать. Конечно, не царское. Но без мужчин она еще ни разу никуда не ездила, да и денег своих ей было жалко. Поэтому, как оказалось, она съездила-таки втихаря в Анталью (тоже помойка), конечно, в 5 звезд и все такое, и подцепила в отеле отдыхавшего там стамбульца. Зная об этом приеме, она, конечно же разыграла из себя мусульманскую «целку» и не дала ему. Стамбулец уже довольно «пожилой», лет под 50, но холеный. Она вернулась в наш город с его подарками (не очень уж дорогими для богатого стамбульца). Оказалось, что скуповат, но сказочно богат. Она, дама опытная в этих делах, (все, что она имеет в этой жизни – подарки ее многочисленных «мужей»), поэтому решила плотно за него взяться. Они созванивались, смсились. А осенью она поехала к нему домой знакомиться с родителями, сказав всем, и мне в том числе, что уезжает на свой день рождения на дачу, и видеть никого не хочет.

Она поехала в к нему в Турцию, они с этим мужиком посетили турецкие курорты. Она узнала, что у него много недвижимости и он получит свой капитал только в случае женитьбы.

Там она вкусила говна, но поскольку еще не поимела с него сполна, отношения продолжила. Турок познакомил ее с семьей, его мама в мою великосветскую подругу просто влюбилась, потому что до нее у него была настоящая турецкая жена, которая особенным пиететом в адрес ее сынка не блистала.

Из рассказов подруги помню то, что он ее очень изводил своим занудством и скупостью. Например, он мог тащить ее на каблуках в гору пешком и при этом, заглядывая в глаза, требовательно вопрошать: «Сен бени севийормысын?». Она была готова его убить, но терпела, ждала своего часа. Когда они собрались к его родителям, она потащила его в супер-маркет, чтобы купить гостинцев для матери. Как водится, набрала море сладостей, а когда настал момент расплачиваться, престарелый турецкий альфонс с улыбкой ждал, пока она вынет деньги из своего кошелька и отдаст кассиру. Моя знакомая не лыком шита. Повозившись с кошельком и не дождавшись рыцарского жеста, она посмотрела на него открыто и с укором. Реакции не последовало. Пришлось спросить, нет ли у него денег. С большим скрипом он согласился оплатить половину суммы, якобы поровну с ней.

Нет необходимости объяснять, что моя подруга была в шоке и на грани бешенства. Он полез к ней целоваться, она его отвергла. Гордый потомок Ататюрка оскорбился:
- Почему ты так со мной обращаешься, я – мужчина.
- Нет, ты не мужчина. Я – мужчина. Потому что мужчина тот, кто платит. Я сама за себя плачу, поэтому я мужчина.
Для любого нормального российского мужика, претендующего на некий социальный статус, это было бы серьезным уроком на будущее. Но только не для престарелого турецкого альфонса. Он продолжал думать, что его хуй покрыт золотом и любая баба почтет за честь его содержать.

Моя хищная подруга решила «сделать» турка и содрать с него как можно больше бабок. Единственное, что оставалось – это никах на нашей территории и огромный калым. И вот турок приехал сюда. Будущая невеста, разыгрывая из себя супер-воспитанную восточную девушку, хотела было поселить его в отеле. Но он был категорически против. Пришлось везти его домой, к маме. И вот моя подруга стала готовиться к никаху и к калыму.

Я посмеялась над этой затеей, потому что калым у нас небольшой. И по законам шариата, эти деньги жена не имеет права расходовать до тех пор, пока живет с мужем. Она может калымными бабками воспользоваться лишь в том случае, когда, например, мужа не станет, а она останется с маленьким ребенком на руках и не сможет сама зарабатывать.

Одним словом, мой знакомый хазрат привык к сумме максимум в 100 баксов. Но моя подруга попросила меня его уломать назвать другую сумму: 5 тысяч баксов. Мулла не посмел, потому что у них ведется строгий учет и выдается официальное свидетельство о браке, которое имеет юридическую силу после государственной регистрации. Этот мулла, в отличие от многих, - настоящий, искренний в вере пожилой человек, бывший военный офицер. Я его очень люблю и уважаю, а нашего муфтия я бы в лагеря отправила, чесслово. Редскостный мудак. Да ладно. Я отвлеклась.

Моя подруга устроила целый спектакль из этого никаха. И в итоге они поженились по мусульманским канонам. Она заработала калым в 100 баксов. Это было смешно, потому что ее русская мама, бедняга, моргала своими зелеными глазами и смиренно молчала, выслушивая ненавистные ее слуху мусульманские песнопения. После никаха, турецкий муж возомнил себя Богом. Он изводил свою жену и ее маму своими придирками по поводу застольного этикета, жрал за троих и расплачиваться не собирался. Моя подруга устала быть извозчиком, устала от его голоса (он практически никогда не затыкался, постоянно пиздил, чаще – по-турецки. Это страшно раздражает, потому что приходится напрягать извилины и выуживать из памяти турецкие слова).

Это не добавляло дров в костер их интимной жизни. Он опротивел ей настолько, что она спала в другой комнате и отказывала ему в сексе. Я вспоминаю себя, когда Сулейман жил в моей квартире. Они действительно быстро становятся обузой. Висят на тебе грушей, эмоционально и физически. Когда жена живет на территории мужа – это более естественно. Когда наоборот – просто дико. К тому же, если это прижимистый турок, которого к тому времени избаловали престарелые немки. Иными словами, мужик привык принимать деньги от женщины за то, что ее ебет.

Еще – они не носят дубленок. То есть отправляясь к тебе для женитьбы из страны дубленок, он будет таскаться за тобой в замызганной куртке на синтепоне или в демисезонном пальтишке, при этом стесняясь надевать свою позорную трикотажную шапочку-гандон, отмораживая загорелые уши и проклиная мороз. То есть, твой турецкий мачо становится на морозе банальным курдским беженцем.

В итоге моя подруга была счастлива, когда я пригласила их на вечер к себе. Мы договорились, что напоим его водкой и посмотрим, какой он на самом деле.

Я приготовила праздничный ужин, свечи, все такое.
Моя дочь тоже была рада гостям.

Стамбулец строил из себя знатока этикета и вообще чуть ли не потомка султанов, поэтому говорил, что не пьет и не курит. Но нет такой вершины, которую татарская женщина не покорит. Не развести турка? Да это с полпинка. Стамбулец балдел, имея возможность говорить со мной по-турецки. Он сыпал комплиментами, утверждал, что я владею языком лучше, чем некоторые деревенские турки. В итоге – бейлис вместе с водкой сделали свое дело. Мы его споили. Он норовил пить неразбавленный бейлис, но мы ему не давали.

Когда мне удалось их выпереть из дома (ребенок уже орал на турецкого дядю, который никак не хотел ее понимать), стамбулец был в изрядной кондиции и по пути домой все восхищался мной, потом стрельнул у моей подруги сигарету и прекрасно стал курить одну за другой. Наш непьющий-некурящий спортсмен оказался банальным завязавшим алкоголиком. А мы его «развязали». Сам виноват, не надо быть таким высокомерным дерьмом.

В эту ночь он просто никому не давал спать. Пожилая подругина мама, страдающая давлением, наверное пережила вторую самую ужасную ночь в своей жизни после смерти мужа.
Турок постоянно громогласно пиздил. Потом он пришел в подругину комнату «выполнять супружеский долг». Естественно, он неожиданно для себя обломался. Она дала ему крепкий от ворот поворот. Но гордый турок отказа не принял и стал требовать то, что ему причитается от законной жены. Тогда она пошла ва-банк. Она высказала все, что у нее накипело, а особенно упрекала его в скупости.
- Ай эм э пуэр-мэн, - орал холеный альфонс
- Неправда. Мои друзья в КГБ сказали мне, что ты владеешь этим и вот этим.
- Оно мне не принадлежит, у меня ничего нет…

Она отправила его спать в другую комнату.
Последней каплей стало то, что он, не унявшись, разыгрывая праведный гнев, швырнул дверь туалета, которая с грохотом ударилась о дверь маминой спальни. Потом, писая на не поднятый стульчак, стал орать: «Мазер! Толк вис ми!». Напоминаю, это был четвертый час ночи!

Подруга вскочила, сгребла его пожитки в чемодан, остервенело допинала чемодан до входной двери. Потом кинула его в лестничный пролет. Чемодан с грохотом проскакал по этажам. Турка таким же смачным пинком отправили вслед за его чемоданом. Самое противное, по ее словам, было то, что он трусливо сжимался по ее ударами и в ужасе косил звериными глазками. Когда она немного успокоилась, она нашла бутылку минералки, к которой он периодически прикладывался, и кинула туда же.

Больше его не было слышно. Это было счастье.

Но это не все о турках. Это только те турки, которые западают на туристок из России. А летом по работе мне довелось увидеть очень неплохие экземпляры. Это была видная делегация, которая сопровождала турецкого Министра культуры и туризма, это была делегация бизнесменов. Они ничем не отличались от привычных офисных мужчин. Никто не пялился на женские прелести и не сыпал сальностями. Все более, чем прилично.

Есть еще турецкие строители. Это – замученные гастарбайтеры. И вся морская сексуальность детей гор с через год жизни в нашем городе превращается в пыль.
Так что на момент третьей поездки в Сиде, у меня было несколько подкорректированное восприятие подопечных Ататюрка. И мы опять, несмотря ни на что, полетели из Москвы.

Самолеты до Турции – это вообще отдельная тема в наших взаимоотношениях с этой страной.

Мало того, что первый наш путь пролегал через плотно набитый новобранцами вагон, так продолжился он тоже весьма своеобразно. Дело в том, что я на самолете до этого летала лет 20 назад и только с родителями. А Блонда так вообще села в агрегат впервые. Без того огромные глаза ее просто выпирали из орбит, а на стадии разгона она вообще онемела, схватила мою руку, потея, не разжимала ладонь до самой Турции. Она вспомнила про Бога, читала молитвенник и мне совала. Помню только, что самолет в этой молитве назывался «ладьей».

Самый приятный сюрприз был в том, что «нас приветствует экипаж самолета такого-то… и кэптэн Пьяных». На обратном же пути нас уже приветствовал «кэптэн Нестроев», что тоже не добавило тогда напуганной Блонде энтузиазма.

Традиция аплодировать при посадке мною целиком поддерживается, потому что шансы выжить при любом полете стремятся к нулю.

Когда мы возвращались обратно, весь ужас состоял в том, что прилетели мы ночью и торчали в аэропорту до утра. Шли мы по переходам, гордо волоча свои неподъемные сумки под бодрое «Москва! Златые купола! Ма-асква! Звенят колокола!». С тех пор Газманова мы дружно ненавидим. Тогда мы поклялись не летать через Москву, пусть билет будет в два раза дороже, но лететь мы будем исключительно из нашего города.

Второй раз случился из нашего города на ма-а-аленьком картонном самолетике. Салон был полупустой, поэтому мы с удовольствием расположились на задней его части, вытянули ножки на передние сидения. Потом стало ясно, что хвост – самое опасное место в самолете, есичо. А еще мы ходили курить в туалет, и не один раз, потому что из хвостовой щели сифонило так, что можно было без перерыва срать густым поносом без ущерба для атмосферы салона. Фамилия капитала тоже была говорящая, но не такая красноречивая, как «нестроев» и «пьяных». И конечно, я до сих пор не верю, что ТАКОЕ может вполне успешно перевозить пассажиров. Ощущения внутри салона мало отличались от ощущений дельтопланеристов.

Запомнился последний полет в Турцию. Мы летели 10 октября 2005 года. Через Москву.

Я не буду рассказывать, как перед регистрацией на самолет, Блонда ушла в туалет, а за несколько секунд до окончания регистрации гордо прошла мимо нашего отсека. Типа, заблудилась. У моей подруги уникальная способность терять ориентиры даже в банальной трехкомнатной квартире. Рассказывать о том, как это могло бы быть в Турции, думаю, нет необходимости. Наблюдать за ее путешествиями пассивно было рискованно – могли просто не улететь и потерять в деньгах, поэтому пришлось выдать свое место нахождения.

Места у нас были в разных концах салона, а поскольку Блонда уже «подготовилась к полету» и была намерена догоняться, ее это сильно не устроило. Через пару минут мы оказались на лучших местах по соседству с Хомячком, который не отказался от нашего пойла и всю дорогу угощал нас потом коньяком. Хомячок летел в Белек к своей девушке, которая вылетела туда за 2 – 3 дня до него. Лететь он должен был с друзьями, но они набухались так, что до самолета просто не добрались.

Хомячок запал на Блонду, и когда мы прилетели в жаркую Анталью, в наших паспортах уже красовались бесплатные турецкие визы. Хомячок оказался очень влиятельным гражданином. Но пьяным.

После некоторых несостыковок в баре аэропорта, где все «паалы» и работают злобные турецкие официантки, мы приперлись к автобусу. Как мы его нашли? Для меня это до сих пор остается загадкой.

Мы уселись на передние сидения. И водитель явно понимал по-русски, хотя делал вид, что не при делах.

Гид, кэгэбычно, разводил туристов, а мы злобно бурчали себе под нос: «Ага, конечно… Ага, обязательно купим экскурсии только у гида отеля, у кого же еще покупать… Нет-нет, мы не будем покидать территорию отеля, а будем загорать возле бассейна…». Погода первого дня была отвратная, тучи, дубак. Я начала температурить. Но на следующий день она наладилась.

Алания – город-помойка, кроме экскурсий она ни на что не годится. Пляжи там отвратные, городские, транспорт, загазованность. Нечего там делать. Будем знать. И шезлонг уже стоит минимум 3 бакса, а то и 5. И оно совершенно того не стоило. Такого количества бычков и грязи в песке нет даже на крымских курортах, а вода вообще искренне похожа на канализацию со всеми реквизитами. Но поваляться нам на всем этом безобразии довелось не больше двух раз. Потом пошел слалом, американские горки.

Думаю, для одного рассказа достаточно. Продолжение следует…