Если подытожить мою первую поездку в Сиде, то она была прекрасной, за исключением некоторых транспортных и отелевских неудобств. И напрасно мы взяли экскурсию в Памуккале. Она была долгой и отвратительной. Памуккале – это обжигающая боль, когда надо переться по этому известняку босыми ногами. В следующий раз нагло захвачу с собой тапочки. Да и денег было очень жалко. 50 баксов на длинную дорогу, жажду, бессмысленное шатание за гидом по известняковым развалинам по дороге в Памуккале. Дорогущий Бассейн Клеопатры, где от «живой воды» остались только жалкие молекулы, растворенные в поте и моче туристов. А еще отелевский гид, голубоглазый Буба, из страны бывшего союза, постоянно нас пугал тем, что вот «одна девушка ушла так вот с турком погулять, а нашли ее через месяц на стройке. Ее постоянно били и трахали. У нее были переломаны кости… Смотрите, девочки, я вас предупредил, от отеля ни на шаг не отходить». Предупреждал он, нас, конечно, правильно. Потому что жалко непросвещенную российскую туристку, особливо если она без мамы и минимальных основ мусульманского менталитета в горячую Турцию приперлась. Пропадет, как пить дать пропадет.
Мамедка после месяца перезваниваний и долгих переговоров, после плеска морской воды в сотовой трубе, после многих и многих эмоций и слов, а главное – после проникновенного письма о любвь выслал мне денег на дорогу туда и обратно.
Мы прилетели уже в августе в Турцию вместе с моей подругой, которая увидела своего Бога Антонио (который был деревенский, хотя и красивенький, турок по имени Бекир. Он неплохо двигался и виртуозно врал). Срок нашего добровольного заключения – 2 недели. Интуиция мне подсказывала, что ничего страшного с нами, конечно, не случится, люди везде – люди. Но пострадать и помучиться нам придется. Как? Я еще не знала.
Отель, о котором писал мне Мамедка, оказался переполненным, поэтому привез он меня в соседний двухзвездочный, куда и возил в прошлый раз, где безуспешно пытался урвать свой кусочек секса. Там можно было кушать в ресторанчике, но это в стоиомть отеля не входило, и все записывалось на твой счет. Опасаясь «сюрпризов» с оплатой моего питания, я старалась не питаться без моего мачо.
Мачо оформил меня, притащил в номер мои вещи и решил испариться, сказав, чтобы я отдыхала с дороги, а он вечером приедет. Отдыхать мне не хотелось, потому что у меня было всего-навсего 2 недели на отдых и тратить время на 4 стены в отеле мне никак не улыбалось. Поэтому я переоделась наспех и поехала с ним на пляж, где он работал. Подругин отвергнутый ухажер, а также его родственник – осветленный блондин атлетического телосложения, гибкий, как обезьяна, веселый и добрый (как потом оказалось) – это были Мамедкины партнеры по бизнесу. Они совместно владели скутерами, бубликами, катером, парашютом и развлекали туристов за бабосики. Прикольно. Плаваешь, загораешь, сколько тебе влезет, тебя даже кормят в обед. Но вот чувство, что ты овощ, мебель, аксессуар, не оставляло меня ни на минуту. Через пару дней начались страдания. Потому что мой мачо, пока мы были на пляже, ко мне почти не подходил, его коллеги тоже вели себя вежливо-отстраненно. Я чувствовала, что я создаю некое напряжение. Но я подумала, что несвободный человек вряд ли стал бы высылать денег женщине, чтобы она приехала к нему. Мне стало хреново. Тем более, что Блонда тоже никак не выходила на связь. Мой мачо, конечно, развлекал меня, был вечерами в отеле со мной, кормил-поил, но явно скучал, ночевать не оставался (Чему я была рада, потому что он страшно храпит и задыхается, когда спит). Романтично было только первые 2 вечера. Он повез меня в ресторан «Казань», написал мне акростих по турецки. Всплакнул пару раз. Это было трогательно. И очень похоже на сказку, которую ждет любая женщина, даже в моем возрасте и с моим опытом.
Потом он рассказал мне историю о том, что у него мать-сердечница, и она лежит в больнице. Он вынужден дежурить у ее кровати по ночам. Гы-гы… Я сказала, что хочу познакомиться с его мамой. Он сказал, что сделает это в ближайшее время.
В отеле, где я жила, был шеф-повар Стефан-Сезгин (болгарин-турок). Он немного говорил по-русски, я немного по-турецки. Мы с ним нашли общий язык. И когда Мамедка уезжал на пляж, мы под всеобщее одобрение готовили еду. Я научила его варить солянку. Он добавил в нее немного муки, чтобы суп стал более густым. Типа, для турецкой кухни – это слишком жидкий суп. Весело было, короче. Степашка был друг-соратник, и вообще «мир-дружба-жвачка». Он меня угощал всегда чем-нибудь, кормил-поил, жалел, одним словом. И помогал он от всего сердца, принимать его подарки не было унизительно. Он пользовался уважением у окружающих. И меня очень радовал. Все-таки он был не совсем турок и этим гордился.
Имеющий глаза – да увидит. Имеющий уши – да услышит. Потихонечку мне стали приоткрываться тайны. И вскоре я узнала о моем мачо все. Катализатором выступило и то, что по моей великой просьбе он привез в отель Блонду, потому что ей негде было даже помыться с этим Гандонио. Выяснилось, что он понимал все, о чем мы с ней говорили по-русски. В частности, он понял и мой рассказ о том, как он спит. Его это, видимо, обидело. Но вида он не подал. Просто поведение его стало меняться. Он стал реже приходить, реже обращать на меня внимания. Секса у нас с ним больше не было, хотя он продолжал возить нас на дискотеки, беря с собой кого-нибудь. Однажды ему позвонили, и он вообще сбежал от нас, оставив с Музо где-то на побережье. Музо был зол (расплачиваться пришлось самому) и тащился обратно без улыбок. Много было подобных странных поступков. Но впереди оставалось больше недели, и я совершенно не знала, как же нам быть.
Потом он отправил нас вечером со своим молодым партнером-блондином. Он работал по ночам в ресторане барменом или официантом. Он нас поил-кормил, всячески за нами ухаживал, даже танцевать выходил. Там я подвернула ногу, и он очень переживал. На следующий день нога опухла, а приехавший Мамедка сказал: «Айл чейндж ю». Типа пошутил. Купил мне вольтаренов и бинтов. Но рожа у него была всегда кислая и в мою сторону он почти не смотрел. А на пляже заигрывал с Блондой, доводя ее до истерики.
Потом Блонда уехала со своим аморфным Гандонио в Конию. На два дня. Я осталась совершенно одна в этом отеле. Мамедка вечерами уматывал домой.
И по пьяни в конце рабочего дня повар Степашка рассказал мне ВСЕ. Но предварительно выяснив, как и почему я сюда приехала. То, что он выслал мне денег на дорогу, Степашку очень удивило. А история с Мамедки такая. Он – сын какого-то местного богача. У Мамедки была девушка темноволосая. И вот потом оказалось, что его отец на этой девушке женился. Вроде как, отбил у сынка девушку. С тех пор он с отцом на ножах, отец денег ему не дает. А выслал он мне денег в честь того, что продал квартиру, купил машину и весь из себя растранжирился. Жена его – украинка Татьяна. Была она проституткой, а Мамедка выкупил ее у местной мафии и женился на ней. У нее уже тогда была дочь. Ребенка он просто обожает, а вот с Татьяной у него не ладится. Потому что она бабенка характерная, есичо прознает – едет мужика своего бить, переворачивает столы и дерется как заправский богатырь. А Мамедка вообще не выносит истерик и разборок. И по бабам он ходит исключительно потому, что с потенцией у него проблема и без таблеток просто не стоит. Вот он и прожигает жизнь. Потом я узнала, что она тоже ему изменяет. Вобщем, жизнь не сахар. А ребенка он действительно очень любит. К эому рассказу добавились другие. Как-то мы с Блондой прогулялись до того ресторанчика, где нам кольца подарили в первую поездку. Его владелец угостил нас чаем и стал меня расспрашивать, как же это меня угораздило с Мамедкой связаться. Он сказал, чтобы я была с ним осторожнее, потому что пока меня нет, он заигрывает на пляже с бабами, умоляет о встрече и вообще. Владелец ресторана – Сулейман. Он гораздо старше Мамедки, да к тому же еще и выглядит старше своих лет. Сулейман предложил мне покататься на лошадях, что мол, сколько можно торчать тут на пляже а вечерами пялиться на стены отеля. В Турции очень интересно.
Я согласилась подумать над его предложением, взяла визитку и вернулась на свой шезлонг. Вечером Мамедка нашел визитку и порвал ее. Но поскольку он совсем не обращал на меня внимания, визитку снова заполучить было не проблемой.
Я предлагала Мамедке вместе поехать на лошадях. Он сказал, что не хочет, потому что не любит. Я сказала: «А ты не будешь кататься, буду я». Его это возмутило:
- Ты будешь кататься, а я буду смотреть? Ну уж нет.
Разговор был окончен.
И вот, когда Блонда уехала, а я узнала обо всем, что на самом деле было. Оказывается, он рассказывал все вокруг, что мы ежевечерне устраивали ему в номере лесбиан-шоу, и потом он нас обеих… Турки ему завидовали а на нас пялились, как на диковинку. Это было ужасно.
Я была в ужасе. Мне было колоссально хреново. Но ситуацию нужно было как-то разруливать, тем более, оставалась неделя до отъезда. Во-первых, я рассказала все, что было на самом деле. Во-вторых, я предложила им его проучить. Им – это Степашка и Музо (менеджер отеля). Мы договорились вот о чем.
Наутро, когда Мамедка приедет забирать меня на плаж, Музо скажет, что меня нет. Мол, он нас с Блондой свозил на дискотеку, а мы подцепили молодых турков. Блонда, типа, осталась с Музо и переспала с ним (я уже предполагала, что Мамедка на Блонду запал), а я ушла с молодым турком и так и не вернулась.
Что он благополучно и сделал.
На следующее утро Мой Мачо стал барабанить в дверь. Долго барабанил, я думала, он вышибет дверь. Потом он уехал.
Я проспала после этого сутки, просыпаясь только чтобы сходить в туалет и попить воды. У меня был конкретный стресс.
Проснулась я в 10 вечера и спустилась в бар, потому что очень хотелось есть. Там сидел Мамедка. Когда он меня увидел, он просто побагровел. Я подошла к нему.
- Ты можешь сесть вон туда.
- А почему не с тобой?
- Я с тобой покончил
- Ты уверен? Ты хорошо подумал?
- Да.
- ОК.

Я ушла на почту, чтобы позвонить домой, сказать, что жива, что все хорошо.
Чувствовала я себя, конечно, последней шваброй. И поделом мне.
На следующее утро я вышла позавтракать. Музо мне сказал о том, что Мамедка сказал всем, что я свободна, и что он расплатился за номер только за неделю и что за остальное время мы будем платить сами. Я поблагодарила его за предупреждение.
Во время завтрака голубоглазый официант, которого мы прозвали Джеймсом Бондом за его манеру шутить с серьезным видом, назначил мне свидание ночью и пригласил меня на дискотеку. Я дала согласие, чтобы он отвязался.
Потом я позвонила Сулейману. Он примчался аж через полчаса.
Повез меня на дикий пляж, потом – на лошадях. Там был пикник, была престарелая Барбара, которая приезжала из Германии к своему молодому турецкому любовнику. Там было не просто хорошо, а просто рай после пережитого мною ада.
Просто, сидя верхом, срывался инжир с дерева и съедался. И галоп и рысь и все остальное. И закат, и дерево и объятия. Сулейман действовал спокойно и решительно. И это было прекрасно. Он сказал тогда: «Я всегда говорил, что моя женщина должна уметь ездить верхом». Надо сказать, что на лошадь я села во второй раз в жизни, но галоп мне удался лучше всего, что говорит о том, что в моих жилах течет «правильная» кровь.
Сулейман рассказал, что он не станет меня обманывать, потому что ему это ни к чему. Оказывается, он запомнил меня еще в первую поездку, и очень удивился, что я приехала к Мамедке. Мы совершенно не пара 9еще бы!!) и что тут что-то было не так. Настало время возвращаться в отель. Я попросила меня отвезти. Но он мягко обнял меня и сказал:

- Хаир, отель йок, гюлюм… Олмас отель.

Какой, к егерям, отель когда тут так хорошо. Так не хотелось возвращаться в место позора, в место кошмаров и унижений. И я поехала к нему домой. Я впервые увидела, какие там дома, какие квартиры. Сулейман мне подарил настоящую, нетуристическую Турцию. Он – совершенно другой, более настоящий, такой вот подлинный. А это дорогого стоит. После всех этих торгашей, персонала, он смотрелся как нормальный человек.
Он приготовил ужин, поставил американский фильм с турецким переводом, поменял постельное белье. И уложил меня спать.
Спать с кем-то я отвыкла, поэтому наутро я перекочевала в «детскую» комнату. Оказывается, там жила Марта, его малышка-дочь, которую родила полячка. Они не поженились, он иногда навещает дочь в Польше. Он пришел ко мне утром:
- Почему ты ушла?
- Потому что там холодно.
- Завтракать будем?
- Да.
Ушел.
Я решила, что он пошел совершать свой мужской утренний туалет, как многие мужики в России, с тем, чтобы я приготовила завтрак. Я выдрала свое тело из постели, ванная оказалась пуста. Приняв душ, я вышла в зал. Стол уже был накрыт. Причем, как в лучших домах. Посуду он тоже без выебонов вымыл сам. На какое-то время мне показалось, что я сплю. Так не бывает. И я постоянно ждала подвоха, а еще думала, что Мамедке обязательно рассказали, что я уехала с другим.
Мы поехали в отель, забрали мои вещи (на этот раз остановили машину подальше, чтобы никто не увидел, куда я ушла). Когда я уходила, другой менеджер отеля тоном полицейского спросил:
- Куда вы направились?
- В другой отель?
- Какой?
- Не важно. Моя подруга остается здесь, не волнуйтесь, мы расплатимся.

Это я сказала быстро и на турецком. Менеджер удивился такому знанию языка. Потому что мы всегда общались либо на русском, либо знаками, либо на английском. И я ушла.
Сулейман меня оставил на этот раз отдыхать и приходить в себя, а сам отправился на свой пляж. Меня от побережья за неделю плотного овощного отдыха подташнивало, поэтому я с удовольствием осталась ДОМА. Это был настоящий дом. И я нем была ГОСТЕМ.
В этом доме было все для жизни, даже посудомоечная машина. Два балкона, огромная спальня с сексодромом, дломашний кинотеатр, диваны и прочая мебель. Посмотрев турецкие каналы, я оставила музыкальный. Там-то я впервые услышала Мустафу Сандала, и он гораздо круче Таркана. «Истерсен даллар-даллар»…
Потом я прибралась, поменяла постельное белье в других комнатах, вытерла пыль с окон. Их было много, они были огромные, и в них было солнце и простор моря. Вы не представляете… Бывают моменты, когда сбываются самые заветные сны. Ведь это же из области снов: милый домик на берегу моря, где в окнах небо и простор…
Вечером, когда он вернулся, съездили поужинать, потом рассказал, что на его пляж приезжал Мамедка и меня разыскивал:
- Хорошо, что тебя там не было.
- Почему?
- Потому что он стал бы на тебя наезжать, а я бы не удержался и ударил его.
Я представляю, как эта натренированная кик-боксингом рука опускается на его рыльце… Жалко Мамедку. Он сделал для меня все, что мог. И я благодарна ему. То, что так все получилось, это просто несовпады.
Потом я неделю отдыхала на пляже у Сулеймана. Это не было «доллар за шезлонг». Там был чистейший пляж и ровный вход в море, прозрачный и безопасный. Мне приносили сию минуту все, что я просила. Кормили-поили, называли Енге (ну, типа, так у турков называют жену брата). К нам привозили и Блонду, когда я просила. Ей там в отеле жилось очень несладко. Для нее было сюрпризом вернуться из мусульманской Конии в отель, где вместо меня только моя записка.
Мы с Сулейманом периодически ездили кататься на лошадях. Однажды мы скакали прямо по дикому пляжу. Это хорошо, потому что даже если упадешь риск невелик. Моя лошадь перлась в воду, норовила поплавать и меня совершенно не слушалась, ну и страха я с ней натерпелась. Мы прискакали в деревеньку, к его родственникам. Мне даже дали приготовить гюзлеме. Вкуснятина страшная, особенно на воздухе и после прогулки верхом.
Сулейман отвез нас в аэропорт, напился водки дома и уснул, утирая слезы.
Потом он звонил. И все это было не похоже на безумие с Мамедом. Это было как-то чуть более трезво, как-то по-родственному.
Он приезжал ко мне зимой. Просить моей руки. С дорогущщими подарками для моих родителей, пакетом модных одежек для моей трехлетней (тогда) дочки, с золотыми браслетами для меня и дочки. Он и здесь ходил по магазинам самостоятельно, готовил есть и мыл посуду с удовольствием. Он вообще очень домовитый. Даже вытряхивал ковры на снегу. Мой отец свозил его в нашу татарскую деревню. Ему понравилось. Он был в восторге.
Продолжение следует.