В то лето в Турции я влюбилась в китайца.
- Что за бред? Спросите вы, - Откуда на побережье Турции китаец?
- А откуда, например, китайцы в Москве, на Измайловском рынке? Отвечу я. Стоят, жмутся от мороза, втюхивая гражданам подушкообразные пуховики и безразмерные свитера из колючей шерсти? Всё оттуда же, из Поднебесной. Много их по миру бродит, миллиард с гаком не шутка.
Познакомились мы на пляже, точнее, на воде. В самом прямом смысле этого слова. Волны мирно покачивали розовый надувной матрац, на котором я беспечно загорала, не думая об опасности. А предательский ветер гнал меня и мой матрац всё дальше и дальше от берега, прямо в открытое море-..
Нет, я не боюсь акул. Всё проще и банальнее: я не умею плавать. Когда рыжий, как полуденное солнце, десятилетний шалун с улыбкой гестаповца вытащил пробку из моего Титаника, я сперва оцепенела от ужаса, и только когда солёная волна захлестнула мои плечи, я завопила, отплёвываясь, что было мочи. Но в глупые мальчишеские головы даже не могла прийти мысль о том, что здоровенная тётка элементарно не держится на воде. И потому мои вопли потонули в их восторженном рёве.
И в тот момент, когда я решила, что близок мой конец, появился Он. Мой спаситель.
Он выволок меня из воды, опустил на песок, склонился и с забавным акцентом спросил: LКак ты?¦
И, когда я заглянула в его чёрные, как уголь, глаза-щелки, в которых не оставалось места для коварного солнца, я поняла, что влюбилась наповал, безвозвратно, с первого взгляда и навсегда- -
Звали его- Ой, так неприлично и непроизносимо, что лучше и не писать. Я звала его Вася. А он меня Кыся. И всё было супер-пупер.
Он рассказал, что вырос в бедной семье, что его родители всю жизнь работали на плантациях сахарного тростника, братья и сёстры разбрелись по миру, а его судьба забросила в Россию, холодную серую Москву. Что на Измайловском рынке он заработал на первую поездку на курорт, где повстречал Любовь всей жизни меня-..
Плейбои местного розлива криво усмехались нам вслед. Быть может, мы впрямь смотрелись занятно: я метр восемьдесят плюс каблуки и Вася не более ста шестидесяти пяти. Но мне было наплевать: со школьной скамьи запомнила мамину поговорку: ничего, что китаец. Был бы человек хороший. А Вася был для меня в те июльские знойные дни и ночи лучшим в мире- По ночам мы творили чудеса. Кама-сутра отдыхала, отмокала и стыдливо отворачивалась, шелестя жухлыми страницами. Днём на пляже мы отсыпались на шезлонге под лохматыми пальмами. Мне снились летящие сны. Про то, как Вася увезёт меня в свою далёкую загадочную страну, где люди не щурятся на Солнце, и мы будем полоть сахарный тростник, жевать рис, ловить кузнечиков, в общем, жить долго и счастливо…
Но всё закончилось намного раньше. За два дня до моего отъезда я проснулась с головной болью и странным предчувствием беды. Мои вещи были перевёрнуты вверх дном. Не было ни денег, ни золотых колец и серёжек, ни Васи. Только записка на столике у трюмо. В ней он клялся мне в вечной любви, объяснял, что в Шанхае тяжело заболела любимая бабушка, и срочно требуются дорогие лекарства, а денег нет- Он просил прощенья и обещал всё вернуть в Москве-.
Прошло пять лет. Боль утихла. Новые мужчины подарили новые кольца и серёжки. Но иногда я вспоминаю моего Васю. И брожу по холодной серой Москве, по Измайловскому рынку, всматриваясь в лица торговцев подушкообразными пуховиками и колючими свитерами в надежде узреть знакомые глаза-щелки, в которых не отражается солнце. Я надеюсь, что его бабушка поправилась. И, может быть, судьба сведёт нас вновь, и мы, как мечтали, уедем в Поднебесную, будем полоть сахарный тростник, жевать рис, ловить кузнечиков, в общем, будем жить долго и счастливо--
Где ты, Вася?!